«Страна разных скоростей»:
от Вещей — к Лицам

Каждый раз, когда наступает Новый год, все мы с вами — дети и взрослые — ожидаем чуда. Одни из нас это тщательно скрывают, расценивая свое взросление как прощание с наивной верой в чудеса. Другие же не боятся видеть в себе детскость и разрешают себе в любом возрасте оставаться людьми, которые верят, что чудеса возможны на этой планете.

Название моей колонки — «Страна разных скоростей» — позаимствовано из книги мастера образования и директора издательства «Образовательные проекты» Андрея Русакова.

Эта книга вышла еще в 2017 году. Но некоторые книги, которые когда бы не появлялись, не устаревают. Это относится и к книге «Страна разных скоростей». В ней автор обращается к философии Павла Флоренского, подразделяющего все науки на две категории — науки о вещах и науки о лицах. Подобная идея в чем-то перекликается с классификацией Иммануила Канта, подразделявшего представления о мироздании на Царство природы и Царство свободы.

В философии Павла Флоренского, одного из талантливейших мыслителей XX века, прозорливо раскрывается глубинный смысл категоризации познания мира на науки о вещах и науки о лицах. Именно поэтому в самых различных дискуссиях об антропологическом повороте, о переходе от предметоцентризма — к человекоцентризму или же от человеческого капитала — к человеческому потенциалу идеи Павла Флоренского в буквальном смысле являются посланием для тех, кто пытается рассматривать образовательную политику в координатах социальных, ценностных и человеческих измерений развития природы и общества.

Чтобы акцентировать внимание на переходе от вещей к лицам, я вслед за Андреем Русаковым выделяю следующие тезисы Павла Флоренского. Он отмечает, что причинно-следственные закономерности отступают, когда мы погружаемся в мир подлинной истории. Флоренский развивает представление о том, что история — это наука о своеобразии: о своеобразии действий и поступков людей. Для него лицо человеческое — это и есть предмет истории, которая творится человеком ради людей.

Для Флоренского история своим предметом имеет не безликие законы статистики, а уникальные, единичные, неповторимые закономерности человеческого бытия. История не обобщает, а обособляет. История не генерализирует, а индивидуализирует. Персонализация, индивидуализация и субъектность выступают как противоположности миру безликих масок и социальных ролей, а не уникальных лиц.

Я не случайно столь детально остановился на ценностном анализе Флоренским мира природы и мира свободы, мира вещей и мира лиц. Потому что мы с вами порой пытаемся строить образование через оптику мертвых законов унификации и генерализации, прагматизировать сложные миры образовательной политики. Пытаясь наложить на образование законы вещей, а не законы лиц, мы тем самым омертвляем, обездушиваем и лишаем личностного смысла любую образовательную политику.

Поэтому сегодня, развивая идеи персонализации, индивидуализации и субъектности образовательной политики, мы вторгаемся именно в миры лиц и миры свободы. И мы с вами — не где-то в далеких пространствах безликого мира, а в собственной биографии — проживаем антропологический поворот образования от мира вещей — к миру лиц, или же, как говорил Лев Выготский, от Систем к Судьбам. Большинство статей этого номера в явной или неявной форме отражают наметившийся поворот в образовательной политике.

Именно поэтому наш номер «Образовательной политики» начинается с дискуссии с праздничным клоуном Славой Полуниным. Открывая дверь в пространство смыслов Славы Полунина, мы пытаемся перейти от мира вещей — к миру лиц.